— Чел, мне реально нужна твоя помощь. Выручи меня этим вечером, и я в долгу не останусь, — Паган смотрел на Вика, прищурив глаз от сигаретного дыма. Они стояли на крыльце университета, прямо под надписью «Курение запрещено. Штраф 1000 рублей».

Вик скосил взгляд на листок, Паган усмехнулся:

— Не ссы в компот, там повар ноги моет. Даже охранник выходит сюда покурить.

Пагана звали Пашей. Прозвище он приобрел из-за любви к древнеславянской культуре. Правда, понимал он эту культуру по-своему. Любовь к Руси для Пагана выражалась в рисовании коловратов на стенах общественного туалета.

— Ты не врубаешься. Я же ничего не понимаю в звукозаписывающем оборудовании. Там аппаратуры на целый миллион.

— Чел, только на одну смену. Я тебе покажу, где что настраивается. Ты же играешь на гитаре, должен разобраться. У меня сегодня свидание с одной тёлкой. И если все пойдет, как надо, я пристрою свой мотоцикл в ее гараже. Сечешь?

— Если хочешь ее трахнуть, так и скажи, — Вик немного побаивался Пагана. Он был крупнее, брил голову и носил ботинки с металлическим носком. Но сейчас Вик чувствовал, что сможет поставить его на место. Паган насупился.

— Не перегибай. Может, это любовь. Вик пожал плечами, представив, какая любовь может быть у Пагана с какой-нибудь панкушкой.

— Ладно, допустим, я согласен. Что мне с этого будет?

— Шестьдесят процентов от выручки забираешь себе, остальное кладешь в ящик.

— А шестьдесят процентов — это сколько в рублях? — Вик посмотрел на Пагана.

Он сморщил лоб и принялся загибать пальцы, бормоча под нос:

— Сначала «Слейпнир», за ними еще одна команда, как-то не по-русски… И еще одна с нерусским названием. И вроде бы на вечер еще кто-то бронировал, из новеньких. Должно получиться… — и Паган надолго замолчал. Вик понимал, что сейчас он пытается высчитать шестьдесят процентов от вечерней выручки репетиционной базы. Наконец, Паган ответил:

— Около трех косарей. Может, чуть больше. Мне сложно считать в уме.

Три тысячи за вечер были заманчивым предложением. Но Вик решил поторговаться:

— Не пойдет. Семьдесят пять процентов, и не меньше, — сказал он. Рот Пагана превратился в букву «о», и Вик посоветовал:

— Челюсть подбери. Это всего на пятнадцать процентов больше, чем шестьдесят. У меня тоже были планы.

Паган вздохнул. Он только что предпринял мыслительный подвиг, высчитывая шестьдесят процентов из общей выручки. Повторить его, высчитав семьдесят пять, он бы не сумел.

— Хорошо. Спасибо, брат.

— Коловрат тебе брат, — передразнил его Виктор. Никаких планов на вечер у него не было. Разве что, покурить кальян и посмотреть порнушку. Но Пагану об этом знать было не обязательно.

— Еще раз увижу здесь с сигаретой, засуну тебе в жопу! — проревел кто-то у них за спинами.

Вик обернулся и увидел разгневанного охранника, который быстро приближался. Паган кинул окурок и растоптал.

— Никаких проблем! Мы тут к зачету готовимся.

— Проваливайте отсюда, — крикнул охранник, — иначе я вас так к зачету подготовлю, родная мать не узнает.

Парни отошли, и Вик увидел, как охранник сам достает и раскуривает сигарету, не обращая внимания на объявление.

— Я же говорил, он сам здесь курит, — Паган подбородком указал на охранника, — поехали на базу, проведу инструктаж.

И Виктор, не имея представления о том, что ждет его впереди, согласился.

Доехали до репетиционной базы на ржавом тонированном тазике, который водил Паган. Как оказалось, точка находилась в квартале от дома, где Вик снимал квартиру. Пока были в пути, Виктору казалось, что отвалится одно из колес, или отпадет подвеска. Но рухлядь, произведенная больше тридцати лет назад, как-то работала. Из магнитолы звучала какофония. Вик смог разобрать только то, что Сварог отец всех русичей, а всем нерусичам он изрядно надает по щам. Паган начал подпевать, покачивая в такт бритой головой: “Дети Сварога, могучего Бога, встаньте плечом к плечууу…!”

Припарковались рядом с двумя кирпичными зданиями, стоявшими под прямым углом. База, как уже рассказал Паган Виктору, находилась на цокольном этаже одного из них. Внутренний двор был закрыт, и попасть в него можно было через сводчатую арку, которую перегораживала кованая решетка.

Тут рва с крокодилами не хватает, и подвесного моста в придачу, - высказался Вик.

Потому база и называется Замок, - отозвался Паган.

В решетке была калитка с магнитным замком. Вик ожидал, что Паган откроет ее с помощью ключа, но этого не произошло.

Гляди, фокус покажу, - сказал он и просунул руку между прутьев, надавив указательным пальцем на спрятанную с другой стороны кнопку. Калитка открылась.

Чудеса техники. Зачем тогда магнитный замок? – спросил Вик, не надеясь услышать ответ. Его и не последовало.

Двор оказался небольшим. Шагах в пятидесяти была рифлёная стена ангара, рядом высилась пескоструйка. В дальнем конце двора ветер раскачивал качели. Недалеко от них стояла на спущенных колесах «Волга» образца 56 года. Как она здесь оказалась, для Вика было загадкой. Ее круглые фары и решетка радиатора напоминали морду доисторического зверя. А там, где два здания сходились углом, была массивная дверь, которая больше походила на вход в бомбоубежище. К ней Вик с Паганом и пошли.

Есть три ключа, - напутствовал Паган, - этот, круглый, открывает внешнюю дверь на цокольный этаж. Три оборота против часовой стрелки. Только на дверь нужно поднажать, чтобы она открылась. Закрываешь так же, только в другую сторону. На, попробуй.

Вик попробовал, и у него получилось. Правда, не с первого раза. Замок был тугой, а стальная пластина двери слишком тяжелой. Вошли внутрь и оказались в помещении с высоким потолком. Воздух был сухим и пыльным. Паган протянул руку влево, нащупал выключатель. С треском загорелись лампы дневного света. Тогда Вик увидел лестницу, уходившую вниз на два пролета.

Пойдем. Времени у нас в обрез, а мне надо тебе про оборудование рассказать, - поторапливал Паган. Спустились и вышли в подземный холл. По потолку и стенам тянулись трубы. Где-то капала вода. Больше разглядеть ничего было нельзя. Паган снова нашел выключатель, и две лампочки загорелись среди переплетения труб. Вик увидел, как сороконожка юркнула прямо из под ног, и скривил губы.

Есть еще один выключатель в подсобке. И лучше держи свет включенным, а когда будешь уходить, отключай по-очереди. И не задерживайся. Выключил – и ходу дальше, к следующему освещенному помещению. Понял?

Да ты, похоже, темноты боишься, - ответил Виктор. Паган нехорошо улыбнулся.

Я бы на твоем месте тоже ее боялся. Как-то раз я здесь увидел паука размером с куриное яйцо. Поверь мне на слово.

Вик был уверен, что Паган его разыгрывает, но спорить не стал. Из холла, где они оказались, влево уходил темный коридор. И шел он, похоже, под всем зданием. В стене напротив было две двери. Справа железная с надписью В-4/П-2А и молнией в желтом треугольнике. Электрощитовая.

Левее, ближе к темному коридору, дверь подсобки, где находился «кабинет» администратора. Паган показал, каким ключом она открывается. За ней была комната, все пространство которой занимал стол и деревянный стеллаж. За ширмой Вик обнаружил унитаз.

Если кто-нибудь из этих волосатых ублюдков вздумает отлить в подвале, я с тебя шкуру спущу, - пообещал Паган, - объясняй им, и объясняй как следует, что ссать можно только здесь. И нигде больше.

На стене в комнате был нарисован гигантский фиолетовый кот с ядовито-желтыми глазами, который восседал на черепахе с разноцветным панцирем.

Святой псилоцибин. Это ты нарисовал? – спросил Виктор у Пагана. Тот отрицательно качнул головой:

Тут до меня какой-то укурок работал. Он и нарисовал. Если побродишь по подвалу, сможешь на его настенную живопись посмотреть.

Но у Вика не было желания бродить по подвалу, где, по словам Пагана, водятся пауки размером с куриное яйцо.

Братишка, с легкой частью экскурсии мы справились. А теперь перейдем к основной, - Паган повел приятеля в темный коридор.

Репетиционная база находилась в одном из помещений, которые отходили в стороны от узкого коридора. Нужно было пройти примерно три десятка шагов в темноте. Вик шел за широкой спиной Пагана, стараясь ступать туда же, куда и он, и его не оставляла мысль, что во время смены придется ходить этим путем одному.

Смотри, еще фокус, - сказал Паган, и громко хлопнул в ладоши. Над ними зажглась лампочка, - эта, в отличии от остальных, реагирует на звук, поэтому все надо делать быстро, - он выбрал из связки третий ключ, и вставил его в замочную скважину. Лампочка погасла.

Вот дерьмо, - сказал Паган и опять хлопнул в ладоши. Свет загорелся снова. Паган быстро повернул ключ и открыл дверь. За ней для лучшей звукоизоляции была двойная коробка. Они вошли в студию.

Проверяй после каждой команды, чтобы все оставалось на местах и было целым. Многие из этих волосатых ублюдков насмотрелись выступлений Курта Кобейна, где он расхерачивает свои гитары.

Вик уже сомневался в том, что это будет легкая работа. Что-то заметив в его лице, Паган дружески хлопнул парня по плечу и сказал:

Не переживай, все будет в порядке. Многие команды были здесь не раз, я хорошо знаю этих ребят, и от них не приходится ждать неприятностей. Дай им понять, кто тут хозяин.

Вик издал нервный смешок:

Постараюсь, чувак. А что это за штуковина?

Это микшерский пульт, к нему подключаются микрофоны. А вот это стеки, к ним подключаются гитары. А это басовый кабинет, самая дорогая хреновина в этой дыре… Паган в нескольких словах объяснил, как сбрасывать настройки к исходным параметрам. Это и впрямь оказалось не сложно.

На прощание он передал Виктору связку ключей и крепко пожал руку:

Ты меня выручаешь. Не дрейфь, помни, о чем я тебе рассказывал. Следи за музыкантами. Выключай свет по-очереди. На углу есть магазин, купи пивка, чтобы тебе было не так скучно. Смена пролетит, ты и не заметишь.

Удачи с парковкой мотоцикла, - Вик усмехнулся.

Сверху раздались оживленные голоса, и Паган ответил:

Смотри-ка, первая команда приперлась. Раньше, чем положено, но с этими ублюдками никогда не угадаешь. Пойдем наверх, познакомлю тебя с ними.

«Волосатые ублюдки» оказались отличными парнями. Их было четверо: мускулистый фронтмен, толстый ударник, прическа которого взорвалась копной кудрей, ничем не примечательный басист, похожий на Кенни из «Южного парка», и покрытый татуировками соло-гитарист. Он единственный из всей компании носил длинные волосы. Музыканты спустились в подвал, будто в бабушкин погреб. Было заметно, что они здесь знают каждую ступень.

Как тебе Замок? — спросил фронтмен у Виктора.

Как в третьесортном фильме ужасов, только монстров не хватает, — отозвался он.

Если не хватает, то вот и мы! Настоящие монстры хеви-метал! — заржал он, и Вик тоже улыбнулся.

Музыканты были в репетиционной час, а Виктор сидел в подсобке на продавленном диване и листал старые комиксы про бэтмена, оставшиеся здесь с допаганских времен. Фиолетовый кот будто смотрел на него, и это нервировало. На полках стеллажа нашлось немало журналов, и Вик залепил желтые глаза обложкой плейбоя, закрепив ее на стене полоской скотча. Теперь на него, кокетливо прикрыв груди локтями, смотрела Шерон Стоун, и это нравилось Вику куда больше.

Глядя на Шерон, Вик вспомнил свою подругу, и губы растянулись в мечтательной улыбке. Сосед по квартире собирался уехать к родителям в эти выходные, и Вик не мог не воспользоваться такой возможностью. Пока он представлял все позы, в которых будет помогать подруге готовиться к экзаменам, в подвал спустилась следующая партия музыкантов. Эти были желторотыми, старшему парнишке с косой челкой едва исполнилось шестнадцать.

Добро пожаловать в Замок, «Свиная отрыжка», — сказал Вик, сверившись с журналом, в котором корявым почерком Пагана были записаны названия групп, — Эй, вы серьезно? «Свиная отрыжка»? С тем же успехом вы могли бы назваться «Трясущийся жирок».

Мы играем панк-рок. Что-то между «Гражданской Обороной» и «Королем и Шутом», — отозвался подросток с косой челкой.

Виктору было насрать, что они играют. Главное, чтобы платили за время. Он хотел сказать, что между «Гробом» и «КиШом» лежит пропасть, усеянная телами спившихся мальчиков и девочек, но заткнулся. В самом деле, зачем пугать детей?

«Слейпниры» не создали проблем, чего нельзя было сказать про «Свиную отрыжку». Сначала дети навернули громкость так, что Вик в подсобке услышал, как они лажают мимо нот. А когда он зашел открутить им уши, то увидел, что девочка-вокалистка в драных джинсах покуривает «козью ножку», пока Косая Челка насилует свою «Ямаху». Мальчишка с таким остервенением лупил по струнам, что Вик всерьез испугался за его пальцы. Вероятно, подросток в этот момент представлял себя Сидом Вишесом. Но продолжалось это недолго. Вик трижды громко хлопнул в ладоши, потом подошел к прибалдевшей вокалистке и отобрал у нее косяк.

Совсем охренели? Решили спалить аппаратуру? Если во время репетиции сгорит басовый кабинет, я лично зашибу вас вашими же паршивыми гитарами! А за травку вас могут так вздрючить, что вы месяц не присядете на свои гребаные жопы!

Тирада Вика имела успех. Дети выглядели растерянными. В студии воцарилась тишина, нарушаемая гудением аппаратуры. Вик притушил косяк и спрятал за ухо.

А теперь вы смотаете шнуры, заплатите деньги и пойдете нюхать клей, или чем вы там занимаетесь в свободное время.

Эй, у нас еще есть пятнадцать минут, — не слишком уверенно возразил Косая Челка.

Вик вздохнул. Он не мог сказать, что его собственное детство сильно отличалось от детства этих ребят. Потому он почувствовал стыд, как Гулливер, который обижает лилипутов.

Ладно, доигрывайте свое дерьмо и проваливайте.

Вы никому не скажете про травку? — срывающимся голосом спросила школьница. Похоже, до нее только дошло, что ее застукали.

Станцуй мне стриптиз после уроков, и я подумаю над твоими словами, — пошутил Вик. Обстановку удалось разрядить, и горе-музыканты вновь взялись за инструменты.

После «Свиной отрыжки» все пошло, как по маслу. Пришли еще две группы и отыграли положенное время. Виктор расслабился. В перерыве сходил в ближайший магазин. Купил там пять бутылок «Козла», достал отобранный у подростков косяк и докурил его. Травка оказалась паршивая, но с пивом потянет. Когда музыканты заканчивали репетировать, Вик сбрасывал настройки микшерского пульта, принимал оплату, жал руки и желал в ближайшем будущем черные лимузины и многотысячные толпы грудастых фанаток. Кажется, он немного захмелел.

Когда Виктор в очередной раз взглянул на часы, то не поверил глазам — было без пятнадцати полночь. Он допил остатки пива из третьей по счету бутылки, и собирался пойти отлить, когда услышал на ступенях тяжелые шаги. Кто-то спускался в подвал. А он думал, что с репетициями на сегодня закончено.

Эй, парни, лавочка закрыта! Приходите завтра, — крикнул Вик, поднимаясь с дивана. Но никто из музыкантов не развернул стопы. Если уж они притащили сюда задницы, то просто так не уйдут. Их было пятеро. Четверо парней и одна девушка. Взглянув на нее, Вик сразу понял, что она не в группе — слишком обособленно держалась. «Вероятно, девица кого-нибудь из этих парней», — подумал он.

Мы бронировали время у Пагана, — к Вику подошел худой парень с крашеными черными патлами. На футболке у него было изображено расчлененное женское тело.

Мне плевать. Сейчас поздно, никаких репетиций после полуночи. Извините, ребята, но я тут проторчал весь вечер, и теперь хочу спать.

Я сюда с Восточного ехал, — встрял ударник, похожий на Горлума из «Властелина колец». Вика так и подмывало попросить его сказать «маааайааа преееелесть», но он сдержался.

Внезапно в сумке у ударника мяукнуло, и Вик изумился:

У тебя там что, кот?

Это наш талисман, мы его берем на все репетиции, — сказал клавишник. По виду, обычный ботан, в очках с тонкой оправой и руками пианиста. Он сказал это с таким видом, будто брать кота на репетицию было нормально.

Если ваш талисман здесь что-нибудь пометит, вы заплатите за химчистку, — предупредил его Виктор. — А лучше сразу берите кота, и ступайте. Вы знаете, где дверь.

Повисло молчание. Похоже, на ночную репетицию к нему пожаловали сатанюги, и следующий час они будут истерично визжать «Приди, Люцифер, и трахни меня в зад» под кашеобразные гитарные запилы. Девушка стояла в стороне и теребила край клетчатой юбки. Вперед выступил широкий дядька в черной футболке, старше и серьезней остальных:

Не знаю, как тебя зовут, но мы не хотим ругаться. У нас послезавтра выступление, потому репетиция нам очень нужна. И мы готовы заплатить тройную цену.

Остальные участники команды возмущенно загудели, но Черный поднял руку, показывая, что спорить бесполезно. Тем временем Вику все сильнее хотелось в туалет. И требовалось решить прямо сейчас, препираться дальше, или пропустить музыкантов в студию. Кроме того, внутренний еврей, который все это время подсчитывал выручку в голове у Вика, радостно захлопал в ладоши.

Валяйте, — он пропустил их, — Аве сатанус, или как там у вас говорится?

Ave domini Inferi, — ответил Черный вполне серьезно, и Вику стало не по себе.

Уже в удаляющиеся спины он крикнул:

Как называется ваша группа? Мне надо записать в журнал.

«Ифрит», — ответил очкарик, — демон, который оборачивает желания человека против него самого.

Интересно, почему вы не назвались «Дьявольские содомиты»? — подумал Виктор. Размышлял он на эту тему недолго. Едва за сатанюгами закрылась дверь репетиционной, Вик быстрым шагом направился за ширму. И чувство у него было такое, будто он отлил целый океан.

Потом Вик прихватил бутылку и вышел покурить. Воздух на поверхности показался необычайно сладким. Над квадратом двора повис контур медведицы. Он стоял и смотрел на звезды. Внезапно ему захотелось бросить все и уйти из этого места. Наплевать на выручку, дорогую аппаратуру, Пагана с его тяжелыми ботинками. Все это было не так уж важно, потому что назад ему возвращаться не хотелось. Он вновь вспомнил о своей подруге, о ее пухлых губах и круглой попке. На вырученные со смены деньги он сможет устроить для нее небольшой праздник.

За спиной Вика, как жадный рот, была распахнута дверь в глубокий подвал. Ему вспомнилось, что в средние века при строительстве в фундамент закладывали жертву — ребенка или молодую женщину. Эти мысли не придали бодрости. «Ты ведешь себя, как маленький мальчик», — услышал Вик в голове голос старшего брата, который часто насмехался над ним, — «Как маленький мальчик, которому нельзя доверить даже собственный конец».

Вик вздохнул, и вернулся вниз. Когда он шел по лестнице, то встретился с Горлумом и Черным. Они спорили, не подозревая, что их могут услышать:

Что, если с котом не прокатит?
На этот случай у нас есть… другой вариант.
Ты пошутил? Скажи, твою мать, что пошутил?

Привет, парни! — Вик дружелюбно взмахнул рукой, и оба застыли. На лицах сатанюг на несколько мгновений застыло выражение испуга.

Привет, — скривившись, ответил Черный, и оба музыканта поднялись, чтобы перекурить. А Вик так и остался гадать, что же у них не прокатит с котом. Не собираются же эти придурки устроить прямо у него под носом черную мессу?

В подсобке Вика ждал сюрприз. На шатком столе, скрестив длинные ноги, сидела девица, которая пришла с музыкантами. Вид ее стройных икр в белых гольфах напомнил ему про недочитанную «Лолиту». Девица задумчиво разглядывала ногти.

У них там так громко. Голова разболелась. Нет аспирина?

Вик сомневался, что в этом гадюшнике можно найти аспирин.

Есть бутылка пива. Это, конечно, не аспирин, но может помочь. Если не сделает хуже.

Вик пожал плечами, показывая, что больше предложить ему нечего. К его удивлению, девица согласилась, и он подал ей последнюю бутылку.

Ваше здоровье, мадме… мадму… мадмазель. Как тебя угораздило попасть в такую компанию? — спросил Вик, и Лола (он решил называть девушку так) ответила:

Я знаю Лешу. Это клавишник. Встретилась с ребятами на Плахе, потом они предложили поехать на репетицию. Все равно дома сегодня лучше не появляться.

Вик решил не задавать вопросов. Даже четыре бутылки пива не лишили его чувства такта. Он сел на диван, закинул ноги на стол, и начал разглядывать девушку, размышляя, о чем бы еще спросить. Она была хорошенькая, в белой майке с тонкими бретельками. Вик увидел, что лифчика под майкой нет. Торчащие под тонкой тканью соски заворожили парня, и он не сразу обратил внимание на руки девушки. А там было, на что посмотреть — от локтя и до запястья на левой руке тянулся длинный уродливый шрам.

Что-то интересное увидел? — спросила Лола, и Вик сказал первое, что пришло в голову:

У тебя отличные сиськи. Глаз не оторвать.

Виктор не был мастером по части комплиментов, обычно он выдавал что-то вроде «Мне нравится твоя форма черепа» или «У тебя красивые глаза, один лучше другого». «Отличные сиськи» тоже нельзя было назвать удачным комплиментом, но девушка улыбнулась и даже немного покраснела:

Да? Я всегда считала, что у меня такая маленькая грудь, что даже лифчик не нужен. Видимо, мало капусты ела в детстве.

Ее «маленькая грудь» второго с половиной размера, как магнит, продолжала притягивать взгляд. С большим трудом Вик заставил себя поднять глаза.

И где ты, в таком случае, собираешься ночевать?

Планировала попроситься к Леше. Если у тебя нет других вариантов, — добавила она.

Добрый ангел на одном плече шепнул Виктору — «Эй, у тебя есть девушка, лучше забудь об этом». Но в это время дьявол уже трепал языком:

Можешь переночевать у меня, я живу в квартале отсюда. У меня есть теплый спальник.

Поглядев на Лолу, Вик понял, что если пустит ее в комнату, то вряд ли ему придется спать одному. «Я выдам ей отдельное одеяло», — сказал ангел, которого Вик успел загнать шваброй в дальний угол сознания. «И прочитаешь сказку на ночь. Сразу после того, как дашь ей полизать свои яйца», — парировал дьявол.

Тебе не страшно одному? — спросила девушка.

Я не один, — ответил Вик, — здесь постоянно музыканты.

Он смотрел на ее бледное лицо, на губы, которые она то и дело облизывала, и подумал, что хочет увидеть это лицо, когда Лола будет стоять на коленях. Попытался отогнать видение, которое становилось все более красочным и желанным. Лола будто прочла его мысли и широко улыбнулась. Ее улыбка говорила: «Я все понимаю, большой мальчик, и хочу того же». В горле пересохло, и Вик спросил:

Ты какую музыку слушаешь? — один из пустых вопросов, которые нередко приводят собеседников из бара в одну постель.

И только Лола раскрыла рот, чтобы рассказать о своих музыкальных предпочтениях, как Вик услышал мощный хлопок. Вспомнилось, как они в школе с пацанами украли из кабинета химии образец калия и бросили в унитаз. Открылась дверь репетиционной комнаты.

Твою мать! — позабыв о девушке, Вик метнулся в коридор. Сердце билось в праведном гневе. Эти придурки спалили что-то из аппаратуры, иначе просто быть не могло! Быть может, Виктор немного преувеличил стоимость, но расплатиться за испорченное оборудование все равно бы не смог.

Он увидел, как музыканты спешно собирают инструменты.

А ну стоять! Что произошло? — закричал Вик. Сатанюги замерли. Первым опомнился Черный:

Эй, придержи коней. Это Санек, — он указал на барабанщика, — решил устроить сюрприз, и в конце репетиции взорвал хлопушку.

Санек ответил, что так и было. Конфетти остались, он сейчас все приберет. Вик подумал: «Как же, хлопушка. А я Джими Хендрикс верхом на трицератопсе». Никаких конфетти он не заметил, хотя Санек добросовестно ползал по полу и делал вид, будто их собирает.

Никто не уйдет, пока я не проверю оборудование, — сказал Вик.

Нет проблем, — ответил Черный, хотя видел, что другие музыканты хотели убраться как можно быстрее. Пятнадцать минут у Вика ушло на то, чтобы все протестировать. Оборудование, от микшерского пульта до басового кабинета, было в полной исправности. Придраться было не к чему. В дверях показалось испуганное лицо Лолы, она интересовалась, все ли в порядке.

Иди в подсобку, и подожди меня там, — ответил ей Вик.

Ему показалось, что он услышал странный звук из коридора, похожий на стрекот цикады, но списал это на нервное напряжение.

Парни, с вас полторы тысячи. Тройная цена, как и договаривались. С аппаратурой вроде бы все в порядке, но если что-то выяснится завтра, или на следующей неделе …

«То ничего доказать ты не сможешь», — закончил фразу голос старшего брата в голове у Вика. Теперь звучать он мог только там. С тех пор, как в 2000 году парня привезли в цинковой скорлупе с Северного Кавказа.


Пахло паленой шерстью, но запах был едва уловимым. Вик повел носом, но не придал этому значения. Черный молча отсчитал и протянул две бумажки — тысячу и пятьсот рублей. Вик запихнул их в задний карман джинсов. Его не покидало дурное предчувствие. Захотелось напроситься в компанию к этим «волосатым ублюдкам», только бы не оставаться здесь.

«Впрочем, я не останусь один», — возразил Вик сам себе, — есть же еще та девица.

На твоем месте, я бы тут не задерживался, — клавишник выходил из репетиционной комнаты последним. Говорил он спокойно, но Вик заметил, как дрожат у него губы.

Виктор хотел ответить, что ночевать тут не собирается, но музыкант уже покинул звукоизолированную комнату. Надо было свернуть шнуры, отключить аппаратуру, подмести пол и пересчитать выручку. Делать это в одиночку Вику было скучно, потому он решил позвать Лолу. Если она, конечно, не сбежала.

За дверью была тьма. Вик подумал, что вполне может понять ужас первобытных людей перед потухшим костром. Пока ты читаешь очередную книгу ужасов при дневном свете, монстры кажутся резиновыми куклами. Но они перестают быть таковыми, когда ты оказываешься в темном подвале. Здесь страхи становятся реальными.

«Лучше держи свет включенным, а когда будешь уходить, отключай по очереди. И не задерживайся. Выключил — и ходу дальше, к следующему освещенному помещению», — вспомнил Виктор. «Пауки, размером с куриное яйцо», — тут же следом прозвучал голос Пагана. К Вику пришла неприятная мысль. Он вдруг понял, что Паган не шутил.

Эй, — позвал Вик, — эй, детка, иди сюда!

Вик помолчал. Прошло несколько томительных секунд. Ответа не последовало. «Она оглохла, что ли?» — разозлился он и шагнул за порог.

Коридор уходил далеко, как колодец. «Не смотри туда», — приказал Вик себе, — «Не смотри, и все будет в порядке». Но страх постепенно наполнял его, как жидкий воск заливает свечную форму.

Когда Вику было пять лет, родители взяли его собирать грибы, и он вляпался в паутину. Жирная паучиха с белым яйцом под брюхом упала мальчику прямо на лоб. Яйцо лопнуло, и во все стороны побежали крохотные паучки. Еще две недели после этого Вику казалось, что они копошатся у него в ушах. Старший брат подлил масла в огонь, и сказал, что так и есть — паучки скоро прогрызут дорожку к его мозгу.

Вик хлопнул в ладоши, ожидая, что над ним загорится свет. Электричество — страж всего логичного и рационального. Там, где есть электричество, монстрам не место.

Ничего не произошло.

Когда Вику было девять, он с братом забрался в здание заброшенной больницы. Сразу за ней начинался городской парк, настолько замусоренный, что уместнее было бы назвать его городской свалкой. Разрушающиеся здание было форпостом на границе между привычным миром и пространством темных фантазий.

Брат рассказал Вику про Шкуру — бомжа, который живет в развалинах и ест бездомных собак. Из их шкур он сделал себе шубу, и носит ее в любое время года. И, уж конечно, если ему под руку подвернется маленький мальчик, Шкура не станет сомневаться. Маленькие мальчики намного вкуснее бездомных собак.

В тот раз в больнице братья услышали шум, и оба с воем побежали к выходу. Вику казалось, что тогда он был готов обогнать дьявола. И он был счастлив от того, что брат был с ним заодно. Когда они, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, выскочили в летний полдень, Вик зачем-то обернулся. Не стоило ему тогда оборачиваться. Быть может, если бы его голова не повернулась на шее, то жизнь сложилась бы иначе.

Он бы не подхватил стафилококк, раздвинув ноги одной малолетней шлюхе. Не обкурился бы спайсом на сомнительной вписке. Его брат не погиб бы в Чечне. Черт, быть может, он избежал бы целого Эвереста дерьма.

Но Вик обернулся.

И увидел, что в дверном проеме заброшенной больницы кто-то стоит. Скорее всего, мальчишки потревожили бездомного. Но тогда для Виктора это был не безымянный бездомный. Это был Шкура, который любит есть маленьких мальчиков. Шкура, который по милости старшего брата будет приходить к Виктору во снах.

Вик вновь хлопнул в ладоши, ожидая, что теперь свет точно загорится. И вновь ничего. Он выругался. Всего каких-то тридцать шагов, которые нужно
пройти, развернувшись спиной к темноте.

Если разобраться, тридцать шагов это не много. Расстояние можно одолеть в несколько прыжков. Но Вик уговорил себя этого не делать. Если он побежит, то поддастся панике. Он не сумеет остановиться, пока не добежит до квартиры. Пока не закроет дверь на все засовы. Пока не заберется под одеяло. Пока не услышит голос мертвого брата, который прошепчет «Маленький ссыкун снова обмочил штанишки. Где ты был, когда наш отряд угодил в засаду?».

Вик еще раз хлопнул в ладоши, не слишком громко. Лампочка под потолком мигнула, на какую-то секунду в подвале стало светлее. Вот тогда Вик увидел, что он в коридоре не один.

Кто-то был в темноте. Стоял, чуть ссутулившись, вытянув вперед узкое безбровое лицо с перекошенным ртом. Из провала рта шел дым, будто внутри существа тлели внутренности. Нечто наблюдало за Виктором. Лампочка горела не дольше секунды, и потом коридор вновь погрузился во мрак. Паника захлестнула мозг, сметая барьеры здравомыслия. Дверь репетиционной комнаты была ближе, чем выход на поверхность. Надежная сейф-дверь, которая закрывается изнутри.

Однажды в аквапарке Вик забрался на самую высокую горку. Она была почти вертикальной. Кажется, аттракцион назывался «Камикадзе». Перед спуском нужно было встать в капсулу, на дне которой находился прозрачный люк. Пока бесстрастный голос, каким в аэропорту объявляют о начале посадки, считал (One… Two… Three…), Вик успел трижды пожалеть о своей затее. А потом люк резко открылся, и он закричал. Тот крик Вик запомнил на всю жизнь. Казалось, кричало все тело, внезапно осознавшее свою смертность.

Виктор закричал, как в тот день, но внутри головы. Из гортани вырвался лишь слабый свист. В эту секунду озарения он не просто догадывался, знал наверняка, что в темноте его ждет существо, которое любит мясо маленьких мальчиков. Он заскочил в репетиционную комнату. Судорожно повернул защелку, привалился спиной к двери. Разом на него навалилась тишина, усиленная тремя слоями пеноплекса на стенах. Вику снова было девять лет, и он был напуган до смерти.

Отче наш, ежи еси, да пребудет царствие твое… (гулкий удар сердца прямо в горле) … Да будет воля твоя (кровь стучит в висках) … На земле, как и на небе (в животе будто растворяется кусок льда).

Паника понемногу отступила, Вик снова смог нормально дышать. За дверью было тихо. Виктор проверил защелку. До головокружения хотелось покурить.

«Черт, да я чуть не обосрался», — сказал он вслух и начал смеяться. Сначала тихо, потом громче. Чуть не обосрался, как младенец!

Все очень просто. Кто-то из ублюдков решил подшутить над ним. Напялил маску и спрятался в коридоре, пуская сигаретный дым изо рта. Все еще посмеиваясь, Вик потянулся к защелке. Надо задать шутнику трепку, если он все еще там. Он почти открыл ее, когда…

Кто-то с другой стороны резко дернул дверь на себя. От неожиданности Вик отпрянул, споткнулся о шнур и упал. С той стороны в дверь уже колотили руками и ногами.

Впусти меня! Впуууусти, твою мать, впусти! Быстрее! Впусти, пожалуйста!

Это была Лола. Она не ушла с музыкантами, как сперва подумал Вик. На мгновение он замешкался. Что, если это не она? Что, если существо из тьмы дурачит его?

Открой гребаную дверь! Открой сейчас же! — Лола перешла на визг, и принялась дергать ручку изо всех сил.

Больше медлить он не стал. Сдвинул защелку и впустил девушку внутрь. Она едва не сбила его с ног. Лола ввалилась в репетиционную, упала на пол и разрыдалась. Короткая юбка задралась, и Вик увидел розовые трусики с зайчиком. Минут пять она размазывала по лицу сопли и слезы, и только потом смогла сказать:

Он … Оно… Там. В подвале. Не человек.

От этих слов у Виктора онемели пальцы. «Не человек». Похоже, малышка тронулась умом.

«Но ты знаешь, что она права. Оно любит человеческое мясо. Возможно, сначала откусит твою маленькую пипиську. Некоторые боевики так поступали с военнопленными… Брали армейский нож и приказывали спустить штаны» — сказал в голове старший брат и засмеялся икающим смехом.

Нет, нет! Заткнись, ты! — крикнул Вик, обращаясь к голосу, который слышал только он. Но Лола приняла это на свой счет.

Я буду молчать, я буду хорошей, только не бей меня, — губы у нее задрожали, и Вик понял, что если сейчас не успокоит девушку, то она утопит обоих в соплях.

Он присел рядом, прижал ее голову к своей груди.

Детка, все в порядке. Не волнуйся. Тебе что-то привиделось. Я уверен, что кто-то из парней решил подшутить. Надел дурацкую маску.

Я видела, как они ушли. Как они все ушли. Как оставили нас здесь одних, — всхлипывая, сказала Лола.

«А что, если это часть розыгрыша? Сатанюги подговорили девчонку, и она сейчас навешивает мне лапшу на уши» — подумал Вик. И решил, что вряд ли. Или Лола чертовски хорошая актриса, или снаружи творится что-то неладное.

Машинально он потянулся в карман за мобильником, и понял, что оставил его на столе в подсобке.

У тебя есть с собой телефон? — спросил Вик девушку. Она протянула ему nokia со стертыми кнопками.

Зарядки осталось десять процентов, — извиняющимся тоном пояснила девушка.

Зарядка могла быть полной, но это бы им не помогло. Под землей, внутри звукоизолированной комнаты, телефон отказывался ловить сеть. Вик несколько раз набрал 112. Безрезультатно. Над ними было около трех метров бетона. Вик представил, что бы он сказал, если бы дозвонился до местного отделения полиции.

Трубку поднимает дежурный. «Что там у вас?» — спрашивает он, и Вик отвечает — «Мы сидим в подвале и боимся выйти наружу, потому что за дверью нас караулит монстр». Бред собачий.

Пока Вик пытался дозвониться до полиции, Лола сидела в углу, прижав голые колени к груди. Она походила на маленькую перепуганную девочку, и Виктор понял, что сам сейчас выглядит не лучше.

Это все бред, — озвучил Вик собственную мысль, и ухватился за нее, как утопающий, — Мы сидим тут, вместо того, чтобы открыть дверь и спокойно подняться наверх.

Он сделал несколько шагов, намереваясь отодвинуть защелку и выйти. Вик не считал себя суперменом, но действовать — всегда лучше, чем сидеть, сложа руки. Казалось, Лола ждала этого момента. Быстро, как кошка, она подпрыгнула и вцепилась ему в руку тонкими, но необычайно сильными пальцами.

Даже не думай, даже не думай, даже не… —  она захлебывалась словами, — Здесь мы в безопасности, здесь нам ничего не угрожает.

Вик попытался оттолкнуть ее, но Лола прицепилась, как пиявка.

Это не шуба, — сказала она. Вик внутренне похолодел. В конце концов, не могла же она прочесть его мысли.

Что ты сказала?

Это не шуба из шкур, — ответила Лола, и лицо ее перекосило от злой радости, — и ты это всегда знал. Да, это совсем не шуба… Это его собственная шкура.

Помещение репетиционной комнаты освещали три люминесцентные лампы. Одна из них мигнула и свет стал более тусклым. Или Виктору это показалось?

Откуда ты знаешь про шубу? — спросил он девушку.

Она непонимающе посмотрела на Вика.

Что? О чем ты говоришь? Какая шуба? Я ни о чем таком не говорила.

Вик открыл рот, но увидел, что Лола не шутит. Она смотрела на него, как на психопата. «Быть может, ты и есть психопат? Те паучки все-таки добрались до твоего мозга, братишка» — услышал Вик знакомый гнусавый голос.

Виктора не оставляло ощущение, будто что-то важное он упустил. Забыл о том, о чем забывать не следовало.

Ладно, малышка. Будь по-твоему. Если ты считаешь, что здесь безопаснее, мы можем остаться внутри на некоторое время.

Лола кивнула. У него возникло ощущение, что ничего другого она не ожидала. Вновь мигнула лампа, потом погасла. Теперь репетиционную освещали две оставшиеся. Лола никак не отреагировала, она продолжала сидеть, привалившись спиной к запертой двери и подтянув колени к груди. Голова ее слегка раскачивалась вперед и назад.

Надо подождать. Снаружи небезопасно. Надо подождать. Снаружи небезопасно. Здесь хорошая дверь? — Лола разговаривала сама с собой, потому Вик не стал отвечать.

Огляделся в поисках того, что могло сойти за оружие. Половину репетиционной занимала барабанная установка. В басовой бочке было навалено разное тряпье, чтобы приглушить звук, когда ударник колотит по педали. Приглядевшись, Вик увидел, что куча одежды как будто увеличилась в размерах. Словно что-то в нее завернули. Он подошел ближе, ощущая, как предательски подгибаются колени. Откинул старые джинсы.

—  Вот срань! Как они могли такое сделать?

«Конфетти, это была обычная хлопушка», — перед его внутренним взором встало лицо Горлума-барабанщика. Если бы он тогда знал, чем они тут занимались… Если, хотя бы на секунду, мог в это поверить…

В бас-бочке, на клетчатой рубашке, которая уже пропиталась кровью, лежал заколотый черный кот. Его пасть была оскалена. Вик и раньше видел мертвых животных. На обочинах дорог, или рядом с мусорными контейнерами. Но от вида этого мертвого кота его замутило.

—  Что там? — спросила Лола из своего угла.

—  Эти гамадрилы убили кота. Лучше тебе на это не смотреть.

Лола снова удивила его. С выражением пытливого любопытства, какое порой бывает на лицах у маленьких детей, она подошла, чтобы посмотреть на мертвое животное.

—  Кошмар, — сказала девушка.

Но ни страха, ни отвращения в ее голосе Виктор не уловил. Так можно прокомментировать новость о теракте, которую услышал по радио. Да, кошмар, что столько людей погибло, еще больше получили ранения. Но ничего страшного, жизнь продолжается, а теперь, дорогие радиослушатели, давайте перейдем к прогнозу погоды.

Наконец, Вику удалось вспомнить, чем он занимался. Парень подошел к одной из микрофонных стоек, открутил головку и подставку. В его руках остался металлический стержень. Не световой меч Люка Скайуокера, но выбирать не приходилось.

Мой не настоящий папа говорит, что я должна быть хорошей девочкой, иначе он меня накажет. Он часто наказывает меня. Ты не станешь бить меня этой штукой?

Вик посмотрел на девушку, и снова испытал странное ощущение, будто что-то ускользает от его внимания. Тем не менее, нужно было действовать, пока не отсырел порох. Он крепче сжал в руках металлический стержень. Ладони оставались потными.

Детка, не говори ерунды. Мы не станем поддаваться панике, верно? Снаружи нет никакого монстра, а если он там есть, то я засуну ему эту микрофонную стойку так глубоко в задницу, что она выйдет изо рта.

Прозвучало не слишком уверенно. За грубостью Вик прятал чувство страха. Он сделал несколько шагов в сторону двери.

Засунешь в задницу… Мой не настоящий папа не наказывает меня, если я позволяю ему засунуть в задницу, — Лола улыбнулась, — Хочешь, покажу, как я это делаю?

Малышка, я признателен тебе за симпатию, но у меня уже есть подружка. Почему бы тебе не отойти в сторону?

Лола растянула губы от уха до уха, обнажив крупные зубы, и сняла майку. Груди у нее были большие. «Настоящие дыни», как сказал бы старший брат Вика.

Можно я немного побуду твоей подружкой? — спросила Лола. Все так же улыбаясь, она подошла к Виктору, — никто не узнает, я обещаю. Здесь нас никто не услышит. Я буду хорошей подружкой.

Вик почувствовал, как член налился кровью. Кровь прилила и к щекам — этой сучке удалось выбить его из колеи. Мигнула одна из двух оставшихся ламп. Лола, прекрасно зная, на что так уставился парень, стиснула ладонями груди:

Хочешь просунуть между них свой член? Мне это понравится, — сказала она, — Здесь такие толстые стены. Можем кричать, сколько угодно. Я выполню все, что ты пожелаешь. Любую твою похоть.

Ты хотела сказать, любую мою прихоть? — голова шла кругом от происходящего. И Вик знал (пожалуй, слишком хорошо), что стоит ему сделать один крошечный шаг, и остановиться уже не получится.

На какой-то миг Вик ясно представил, как отталкивает эту бесстыдную девицу, отпирает дверь и поднимается наверх. Как вдыхает полной грудью воздух. Звонит подруге и говорит: «Не представляешь, какая история случилась со мной этим вечером! Кстати, как насчет того, чтобы на выходных вместе подготовиться к экзаменам?».

…А ему так хотелось сделать этот скверный шаг. Сжать упругую грудь, затем сорвать с девушки юбку и со всей силы врезать по ягодицам. Да, Лола, ты плохая девочка. И я должен наказать тебя.

Вик крепко зажмурился, словно эти мысли были не его мыслями. Будто кто-то шептал в самое ухо: «давай, трахни ее, трахни ее, схвати за волосы и поставь на колени, трахни ее в рот, а потом разверни ее раком, и трахни ее, снова и снова».

Малышка, давай-ка оставим все на потом. Сейчас нам надо выйти отсюда. Так что давай, прикрой (трахни ее, трахни!) сиськи, и держись за мной.

Вторая лампа не просто погасла. Она взорвалась под потолком и осыпалась вниз снопом искр. «Как бы не начался пожар», — подумал Виктор. Но гораздо громче звучала другая мысль, и она повторялась, как заевшая пластинка — «Отшлепай эту сучку по белому заду, отшлепай ее как следует».

Ты такой нервный. Я знаю, как тебе помочь. Мой не настоящий папа научил меня, — сказала Лола и встала на колени. Какая-то темная, порочная часть сознания Виктора возликовала. Именно этого ему хотелось. Увидеть ее лицо, пухлые губы и большие глаза, смотрящие на него снизу вверх. Хотелось почувствовать, какой теплый и влажный у нее рот.

Оставшаяся лампа давала слишком мало света, и Вику показалось, что он уловил какое-то шевеление в бас-бочке. Там, где завернутый в тряпье, лежал кот. «Но ведь он мертвый, — подумал Виктор, — мертвый, как полено».

Ну что же, покажи, что умеешь — поддался он похоти, и почувствовал, как возликовала Лола. Как игрок, у которого в руках Фул Хаус.

Покорми меня сладким молоком, большой мальчик. И мы уйдем, да, выйдем наружу, — Лола уперлась языком в щеку и поводила им, взад и вперед. Глаза ее блеснули, а руки уже расстегивали пряжку ремня на джинсах Виктора.

И только тут Вик понял, что именно ускользало от него. У этой девушки на левой руке не было уродливого шрама, который он заметил в самом начале. А из ее рта при каждом слове вырывался вонючий дым, будто тлели прогнившие внутренности.

Последняя лампа, оставшаяся в репетиционной комнате, не погасла. Она понемногу тускнела. И в этом умирающем свете Вик успел хорошенько разглядеть, что шевелилось в бас-бочке. Около дюжины огромных черных пауков выбрались из брюха мертвого кота и устремились к нему.

Перед тем, как лампа погасла окончательно, Виктор увидел мертвого брата. Он стоял возле запертой двери и грустно улыбался. Ваххабиты отрезали солдату нос, и нижняя половина лица была залита кровью.

В аду холодно, братишка, — вот и все, что сказал призрак.

Потом свет померк. Виктор смахнул с шеи что-то мохнатое, и с ужасом понял, что это паук. В наступившей темноте прозвучал сладкий голос:

Мой не настоящий папа говорит, что если аборт — это убийство, то минет — это людоедство. Как насчет небольшого людоедства?

… Крики Виктора, приглушенные тройным слоем пеноплекса, действительно никто не услышал.